«Смотрите, люди, это про вас»

Входишь в просторное помещение - и глазам своим не веришь: на стенах красуются шедевры мировой живописи - «Девятый вал» Айвазовского, «Рожь» Шишкина, «Лунная ночь» Крамского, «Кружевница» Тропинина, «Дети, бегущие от грозы» Маковского, «Иван Грозный и сын его Иван» Репина...
Что это? Неужели в Ставрополь приехала «Третьяковка» вместе с «Русским музеем»? Ничего подобного, в Ставропольском краевом Доме народного творчества открылась персональная выставка самодеятельного художника из Старомарьевки, ветерана войны Якова Михайловича Глухова. И большинство его работ - это копии полотен великих русских художников.
Откуда у бывшего связиста и танкиста такое увлечение? Попытаемся понять.

Детство без рисунков
- В детстве, - рассказывает Яков Михайлович, - было не до рисования. Жили мы в Казахстане, в городе Актюбинске. В семье было трое детей, мама болела. А отца в первые же дни войны забрали на фронт. И стал я, самый старший из детей, искать работу. Но без паспорта не брали никуда, мне-то было всего 14 лет. Голод не тетка, пошел я на хитрость. Узнал, где живет главный инженер телеграфа, явился к нему домой, объяснил, что карточек на хлеб в семье нет, отец на фронте. И тот сжалился - взял меня на телеграф учеником техника. А через некоторое время принял у меня экзамен по электросхеме, по аппаратуре, и стал я работать уже техником. Работали круглосуточно, там же, на телеграфе, и спали. А в 42-м году направили меня учиться в Алма-Атинский электротехникум связи, и за четыре месяца прошел я ускоренный курс и получил диплом.
Отец погиб в том же, 1942 году на Северном Кавказе. А Якова в следующем фронтовом, 43-м отправили как уже знающего специалиста-связиста в Смоленск восстанавливать линии связи на освобожденной от фашистов территории. Вернулся на телеграф в Актюбинск, но не выдержал - несмотря на бронь, ушел добровольцем (в 17 лет) на фронт. Попал на Второй Украинский, и прошагал связист, сапер, минер, понтонщик Глухов с Сандамирского плацдарма (Польша) до Дрездена, где его и ранило. Осколки снаряда до сих пор беспокоят его по ночам в бедре и голени. В госпитале там же, в Германии, пробыл недолго. Чуть подлечили - и опять воевать. Окончилась Великая Отечественная для гвардии старшего сержанта, уже командира танка Т-34 в Бреслау. Но не окончилась его служба в армии. По приказу Главнокомандующего советскими войсками оставили Якова Глухова, как и других воинов, в знаменитой Гвардейской Кантемировской танковой дивизии. И в ее составе посчастливилось ему участвовать в майских и ноябрьских парадах на Красной площади в Москве в 47-м, 48-м, 49-м и 50-м годах. Видел Сталина, членов Политбюро, знаменитых советских военачальников.
- После парада, - вспоминает ветеран, - нас обычно отпускали на несколько дней в увольнительную. У командира орудия моего танка Алексея Зотова родственники жили в столице, там мы и останавливались. Как-то, гуляя по Москве, зашли в Третьяковскую галерею, и я... обалдел. Думаю, как же так, я вижу всю эту красоту, а мои родственники, знакомые не могут ее увидеть. Конечно, повторить все это невозможно. Но я попробую хоть что-то донести до тех людей, у кого нет возможности увидеть эти шедевры. ..

Чемодан красок
Перед демобилизацией закупил Глухов в Москве целый чемодан красок, кистей и поехал на родину, в Актюбинск. И первым делом направился в художественную мастерскую. А там ему: «Не туда попал, парень, у нас, кроме как изготовлением вывесок, другим не занимаются». Нашел другого художника, работавшего в парке культуры и отдыха имени Пушкина. Тот преподал Якову азы живописи. Но большего дать не мог. А на что жить? И вернулся Глухов на телеграф. А тут пригласили его работать начальником телефонно-телеграфной станции в училище первоначального обучения летчиков. Прослужил там семь лет. Дальше же, когда стал Яков Михайлович начальником связи огромного завода хромовых соединений, и вовсе стало не до живописи. Мало того, что он постоянно что-то совершенствовал в системе связи, экспериментировал, но и вносил такие рационализаторские предложения, которых не было в республике ни на одном предприятии. Как, к примеру, внедрение в производство промышленного телевидения, которое создавало в основных цехах завода эффект присутствия.
Однако говорят же, что человек не может быть талантлив только в одной области творчества. Так и у Глухова. На заводе хромовых соединений, где он проработал 23 года, Якова Михайловича хорошо знали еще и как председателя первичной организации ДОСААФ. Он организовывал и сам участвовал в различных соревнованиях, своими руками создавал спортивные сооружения, умел находить способную молодежь и помогал им достигать хороших результатов. Не случайно к боевым наградам - ордену Отечественной войны, медали «За отвагу» и двум медалям «За боевые заслуги» - прибавились за это время три высших почетных знака ЦК ДОСААФ и легковой автомобиль - знаменитая «Копейка», которую Глухову выделил лично прославленный летчик Покрышкин. Он тогда был председателем Всесоюзного общества содействия армии. С тех пор Яков Михайлович - увлеченный автомобилист, путешественник, рыбак, охотник, грибник. А еще он был участником Актюбинского хора участников войны и ветеранов труда «Наставник». А уж стихи начал писать с детства, и чаще шуточные, очень подходящие ему по характеру.
- Недавно, - говорит Глухов, - приснился мне сон. Стоит симпатичный верблюд и стихами рассказывает мне о своей тяжелой жизни. «А сейчас, - говорит, -я тружусь в колхозе и хочу сказать спасибо за свою обеспеченную старость». Тут я проснулся и сам потянулся к ручке:
- Я подумал, почему
он явился во сне,
Или родственную душу
увидел во мне...
Вспомнил Смоленск -
голод неделями,
Вспомнил окопы -
морозы с метелями...

Великие учителя
Похоже, однако, что из всех своих увлечений, в которых его поддерживает супруга Лидия Ивановна (врач по профессии), Яков Михайлович на первое место ставит сейчас именно живопись. Писать свои картины и копировать работы великих мастеров он начал, уйдя на пенсию. Получилось, что, когда он в молодости пытался реализовать свой живописный талант, еще, видимо, было не то время. Наш герой только мечтал о таких великих учителях, как Васнецов, Шишкин, Перов, Айвазовский, Брюллов. Вот откуда такое яростное желание делать копии с их знаменитых полотен. И ведь он не просто копирует картины, он изучает почерк живописца, пытается понять тайны его мастерства. Рисуя картину, Яков Михайлович как будто берет уроки у знаменитых русских художников. Как я узнала у Лидии Ивановны, виртуальное общение со своими «наставниками» у Глухова может продолжаться ночи напролет. И в результате творческого порыва возникают как свои работы: «Березы», «Разнотравье», «Плес», «Два дуба», «Мечта», «Белые розы», «Эльбрус», «Иисус», так и копии: «Осень в Абрамцево» Поленова, «Черное море», «Буря», «Волна» Айвазовского, «Неравный брак» Пукирева, «Неизвестная» Крамского, «На севере диком», «Сосновый бор», «Журавли на болоте» Шишкина.
Из Казахстана после распада Советского Союза супругам Глуховым пришлось уехать. Сыграли свою роль известные события времен перестройки. Попытались осесть в Краснодарском крае - не понравились там люди. Приехали на Ставрополье, где у Лидии Ивановны в селе Надежда живет племянница. Рядом с ней, только в Старомарьевке, и купили двухкомнатную квартиру. И тут уже Яков Михайлович полностью отдался своему увлечению.
Признаюсь, до встречи с Глуховым не понимала, зачем люди пишут копии с живописных шедевров. Ну, в учебных целях еще можно понять, а вот так - серьезно, увлеченно, любовно... Теперь мне ясно (да, наверное, не только мне, но и другим посетителям выставки), что в этом Яков Михайлович видит как бы свое основное предназначение в жизни. Быть нужным и полезным людям, многие из которых (особенно в сельской местности) не имеют возможности побывать в столичных картинных галереях и музеях. Его стезя - просветительство.
Интересно, что только три свои копии Глухов написал с подлинников картин. Две из них - «Гадание» Маковского и «Ночь в Гурзуфе» Айвазовского - он увидел в 1988 году в Актюбинске, когда там демонстрировались полотна, подаренные Советскому фонду культуры американским миллионером Армандом Хаммером. А «Ручей в лесу» Шишкина случайно увидел у знакомого. Все остальные копии он пишет, обращаясь к многочисленным альбомам репродукций. Вот копия полотна российского художника Доброва «Последний взгляд». Измученная женщина стоит в дверях с чемоданом в руках. Обручальное кольцо и связка ключей лежат на маленьком столике. Чуть в стороне - маленький ребенок. А на диване спит, развалившись, явно пьяный папаша. Здесь же, в ведре, «ждут» его две еще полные бутылки. На стене же висит портрет Баха, виолончель и почетный диплом. Когда-то мужчина был, видимо, неплохим музыкантом. Когда-то...
- Я всегда выставляю эту копию на выходе с выставки, - отмечает ветеран, - как бы говоря: «Остановитесь, люди, посмотрите, это про вас!»
Персональная выставка в краевом Доме народного творчества не первая для Якова Михайловича. Были у него выставки в Актюбинске да несколько на Ставрополье. И потому большая общая тетрадь, в которой пишут свои отзывы посетители, заполнена более чем наполовину. «Спасибо за праздник души», «Ваши картины могли бы украсить общественные здания, стать достоянием народа», «Только очень добрый человек может дать все это»...
Есть в тетрадке и критические замечания типа: «Кому все это надо?!» А один мальчишка написал: «Мне больше всего понравился Иван Грозный».
- Эту копию, - рассказывает самодеятельный художник, - я начал с глаз царя. Думаю, если получатся сумасшедшими - буду продолжать»...
Могу, как посетитель выставки, засвидетельствовать - получились.

Валерия ПЕРЕСЫПКИНА.