ХОЛОКОСТ: БЕЗ СРОКА ДАВНОСТИ

На прошлой неделе весь мир отмечал одну из самых страшных дат в истории человечества - Международный день памяти жертв Холокоста. Около 6 миллионов евреев было истреблено фашистами в годы Великой Отечественной войны. 960 тысяч из них были уничтожены в концлагере Освенцим-Биркенау. Как раз это место, 27 января 1945 года освобожденное советской 107-й стрелковой дивизией полковника В.Я. Петренко, и стало символом Холокоста. Когда на простейшие вопросы «За что?» и «Зачем?» нет ответа. И быть не может. Потому что ни за что. Отчего и так страшно читать личные воспоминания людей, переживших Освенцим и Треблинку, спасшихся из Варшавского и Каунасского гетто. Это тяжело, но необходимо читать, чтобы знать и помнить, до какого ужаса могут дойти люди в страсти к уничтожению друг друга.

Их не приносили в жертву. Их просто убивали...

Мартин Шпетт, Польша. Описывает расправу над евреями в Тарнове.

«Я весь день подглядывал через щели между досками дранки. Отец говорил мне, чтобы не смотрел, но как бы там ни было, я был ребенком, и любопытство было сильнее. С крыши открывался вид на кладбище, и фургоны с телами приезжали туда. И группы... они приводили туда группы евреев, которые должны были рыть котлованы и сваливать туда тела. Потом тех, кто рыл котлован, их тоже расстреливали. И следующие, кого приводили на их место, сталкивали их трупы в этот котлован и сверху их заливали известкой. Они приводили туда беременных женщин и даже не тратили на них пули. Их закалывали штыками. Крики матерей, у которых они вырывали из рук детей, и крики этих детей я слышу до сих пор».

Лили Аппельбаум, Малник, Бельгия:

«Когда мы только прибыли в Освенцим, нам сказали: «С этой минуты вы не должны отзываться на свое имя. Отныне вашим именем будет ваш номер». И я была совершенно сбита этим с толку, почувствовала себя так, словно я больше не человек. Потом нам обрили головы, приказали нам раздеться и помыться, это было так стыдно. С нами обращались так, будто мы были животными. Мужчины ходили вокруг, смеялись и глазели на нас. Только представьте себе молодую девушку в таком возрасте, которая еще никогда не раздевалась на глазах у мужчины, и теперь должна была стоять там совсем голой».

Шарлин Шифф, Польша:

«Я не знаю, но это поразительно, каким изобретательным ты становишься, когда ты голоден и окончательно доведен до отчаяния. Я никогда бы... даже когда я сама произношу это, я не могу поверить. Я ела червяков. Я ела жуков. Еда дохлых крыс. Ела все, что только можно было положить в рот. И я не знаю, иногда я чувствовала себя ужасно. Там росли какие-то лесные грибы. Я уверена, что среди них были несъедобные, не знаю, ядовитые. Меня тошнило. С желудком творилось что-то кошмарное, но я все равно их ела, потому что мне необходимо было хоть что-нибудь жевать. Я пила воду из луж. Ела снег. Все, до чего только могла дотянуться».

Фрици Вайс Фрицхаль, Чехословакия:

«Все боялись селекции. Мы должны были показать, что у нас еще остались силы - чтобы работать или чтобы прожить еще один день. Я помню, как некоторые женщины, когда у них начинали снова отрастать волосы и в этих волосах была видна седина, они брали маленький кусочек угля из тех пузатых печей, которые были в бараках, и подкрашивали им волосы, чтобы выглядеть чуть-чуть моложе. В тех условиях седина у человека появлялась уже в восемнадцать или девятнадцать лет. И вот мы бегали, бегали перед тем, кто должен был проводить эту «селекцию», чтобы показать ему, что мы в состоянии прожить еще один день. Если у тебя была ссадина или прыщ, если ты бежал недостаточно быстро, если тому конкретному немцу, который проводил «селекцию», почему-то не нравилось, как ты выглядишь, - они стояли там и показывали дубинкой направо или налево, когда мы пробегали перед ними. И ты никогда не знал, в какой шеренге оказался - хорошей или плохой. Одна из них отправлялась в газовые камеры, а другая возвращалась в лагерь, в бараки, чтобы прожить еще один день».

Сэм Ицкович, Польша:

«В газовые камеры сначала запускали всех женщин, а потом уже мужчин. Иногда оставалось 20 или 30 человек лишних, которые туда не помещались, так что детей они всегда оставляли на потом. И когда бункер уже заполнялся настолько, что больше людей уже не помешалось, пускали детей ползти прямо по головам, просто заталкивали их внутрь, чтобы уместить всех. И тогда за ними захлопывалась дверь, толстая дверь, толщиной около шести дюймов... Потом изнутри слышался только громкий стон: «Шма...» (начало иудейского символа веры) и больше ничего. И это занимало от пяти до десяти минут.

Абрахам Бомба, Германия:

«Я стриг волосы женщинам, которых затем отправляли в газовые камеры Треблинки. Мы срезали у них пряди волос. Бросали их на пол, в сторону, и все это должно было занимать не больше двух минут. Даже меньше двух минут, потому что сзади была толпа женщин, ожидавших своей очереди. Вот как мы работали. Это было очень тяжело. Тяжело особенно потому, что кое-кто из парикмахеров, они узнавали в этой очереди своих близких, своих жен, матерей, даже бабушек. Только представьте себе: нам приходилось стричь им волосы, но нельзя было даже словом перемолвиться с ними, потому что разговаривать было запрещено. Стоило нам сказать им, что их ждет, что через пять или семь минут их загонят в газовые камеры, как тут же началась бы паника, и всех их все равно убили бы».

Хуже Освенцима может быть только одно - забыть, что он был

Примерно 30 процентов европейцев ничего не знают о Холокосте. Таковы результаты опроса CNN среди более чем 7 тысяч человек. В России показатели гораздо выше. В России подобный опрос в 2015 году проводил «Левада-центр». Тогда исследование показало, что о массовом уничтожении нацистами евреев не слышали 8 процентов россиян.

Наверное, во многом это заслуга и Российского еврейского конгресса, куда входит и Ставропольская городская еврейская организация - «Шалом» под руководством Ефима Файнера. Более чем за 10 лет работы общественникам удалось не только установить новые памятники и мемориалы, но и вернуть имена тысячам жертв Холокоста.

Впрочем, как признается руководитель Ставропольской городской еврейской религиозной организации «Шалом» Ефим Файнер, более емко трагедию его народа отражает другое определение - Шоа́, что в переводе с иврита означает «бедствие, катастрофа». Ведь Холокост - это из греческой тематики и обозначает жертвоприношение во имя чего-то. Евреев же не приносили в жертву. Их просто убивали.

- Шоа - это что на самом деле произошло с нашим народом. Больше всего досталось европейским евреям. И хотя у многих из них фамилии были созвучны с немецкими, а разговорный язык идиш очень схож с немецким, это не помешало фашистам истребить 95 процентов мирного населения. Пострадала от Холокоста и наша семья. Мы потеряли 15 наших родственников. Отец же погиб на фронте в августе 1944 года, - рассказывает их личную историю Ефим Леонидович.

Вся его семья долгие годы жила в Керчи. В довоенное время отец работал на крупном заводе. В 1939 году его отправили в командировку в Польшу, где уже тогда начинали притеснять евреев. Это были первые тревожные симптомы надвигающейся чумы, но их не услышали. Да и неоткуда было. Ведь если немногим раньше в той же советской прессе что-то и проскальзывало о пришедших в Германии к власти нацистах и об их отношении к евреям, то после подписания пакта Молотова-Риббентропа в СМИ царило полное затишье. Превратившееся в смертельное торнадо, когда сначала последовал приказ Сталина: «Керчь не сдавать», а потом и немцы оказались уже на подходе к городу.

- Мой отец тогда уже был заместителем начальника обороны города и понимал, к чему все идет. Поэтому искал варианты спасти нас. Как-то ворвался домой весь взбудораженный, сказал, что нашел машину и чтобы вся семья срочно собиралась. Все, кроме него. Он останется защищать город, - вспоминает рассказы матери Ефим Файнер и то, как на семейном совете запротестовала бабушка. Мол, никуда не поеду, зачем зря панику разводить? В 1919 году, когда в городе зверствовали махновцы, немцы даже помогали евреям, и все мирно жили. Так с чего бы им нас ненавидеть? А вслед за бабушкой отказались эвакуироваться и ее сестры.

- Мама тоже хотела остаться, но тут папа был непреклонен. Сказал: «Поступай как знаешь, но наших детей я спасу», - рассказывает Ефим Леонидович, какой сложный выбор предстояло сделать его маме. Она выбрала детей и вместе с ними села в машину, за которой еще долго бежал ее племянник Фима. Мальчишка просил, чтобы они взяли его с собой. Но мама побоялась разлучать ребенка с матерью.

Через несколько дней после их отъезда немецкие войска вошли в город. И первое, что сделали фашисты - расклеили объявления, что всем евреям с вещами надлежит явиться на сборочный пункт. В одних городах они уверяли, что это делается для их же безопасности и люди будут эвакуированы подальше от линии фронта. В других ничего не обещали и просто грозили расстрелом. И люди верили. Как в доброе. Так и угрозам. Верили как в Керчи, так и в Ставрополе, где в 1942 году также жило много эвакуированных евреев.

- Все же думали, что дальше Ростова немцы не пойдут, поэтому и бежали на юг из Ленинграда, Днепропетровска. Здесь и нашли свой конец. Когда немцы пришли в Ставрополь, они педантично отделили городских евреев от иногородних. Первых 700 человек расстреляли в одном месте, а на следующий день стали истреблять приезжих, - рассказывает Ефим Файнер.

В первых списках была и его тетя вместе с семимесячным малышом. Не пощадили никого. Равно как и в Керчи. Где был убит и Фима, и другая его тетя с ее трехлетним ребенком. А за несколько месяцев до трагедии обе сестры прислали маме Ефима Леонидовича свои фотографии с детками. Счастливые, улыбающиеся молодые женщины и их первенцы... Кто бы мог подумать, что вскоре никого из них не останется в живых?

- Пять тысяч евреев было расстреляно в Ставрополе. Это второе место по краю. Первое занимают Минеральные Воды, район стеклотарного завода, где вся территория была усеяна трупами. Всего же на Ставрополье было уничтожено более 35 тысяч евреев, - приводит страшную статистику наш собеседник.

По сути, Ставропольский край - самая большая братская могила эвакуированных евреев на территории Юга России. Что больше всего Ефима Файнера гложет в этой трагедии?

- Что многие европейские страны не смогли уберечь хотя бы часть еврейского населения от опасности. У кого-то просто не получилось, другие не захотели. Та же Англия, Америка и вовсе разворачивали корабли с беженцами. Война вообще сама по себе открывает и лучшие, и худшие качества в человеке. Это его личный экзамен на порядочность, который сложно выдержать, если ты изначально заряжен предубеждением против евреев, впитанном на уровне анекдотов, сплетен, мифов, религиозных наветов. А с приходом фашистов все это легло на благодатную почву. Не только в Ставрополе или Керчи, а в целом. Один мой знакомый рассказывал, что когда немцы вошли в Ставрополь, первое, что сделали дворовые мальчишки - это избили его с криками: «Жид». Зато, когда его семью вели на расстрел - другие жители спасли. Или взять, к примеру, историю моего отчима. Во время войны, когда он служил в мотострелковой дивизии, один солдат решил убить его только за то, что он еврей, и стал советоваться с другим солдатом, как это лучше сделать. «Тронешь его - будешь следующий», - ответил несостоявшийся «напарник». Вот и получается, что хорошее и плохое всегда бродят рядом. Вопрос, что выберем для себя лично мы. Принцип «моя хата с краю...» или «чужой беды не бывает».

- Ефим Леонидович, ваша организация много и успешно занимается установкой мемориалов памяти жертвам фашистского геноцида. Такой памятник есть в Ставрополе, в прошлом году мемориал появился в Минеральных Водах. В чем глубинный смысл данного проекта?

- В том, чтобы помнить самим и донести нашу историю, культуру, традиции до подрастающего поколения. «Йимах шмой» (чтобы твое имя было стерто) - одно из самых серьезных еврейских проклятий. Когда в разговоре всплывает имя Гитлера, мы не сочиняем изощренных ругательств в его адрес, эта фраза говорит все сама за себя. Ведь это именно то, что фашисты хотели сделать с нами - стереть с лица Земли. У них ничего не получилось. И наша главная миссия сейчас не просто восстановить имена всех жертв геноцида, но и никогда их не забывать, - говорит Ефим Файнер.

И с ним сложно не согласиться. Уроки истории нам и даны для того, чтобы не совершать ошибок в будущем. Ошибок, за которыми стоят миллионы жертв одной идеологии, решившей, что солнце светит не для всех одинаково. К счастью, жизнь доказала ее несостоятельность. А автор, как и теория, также плохо кончил - ненавидимый и презираемый миром. Тоже, к слову, урок, который не мешало бы выучить...

Марина КАНДРАШКИНА.