ГОДОВЩИНА СВО: ПОКА ЕЩЕ ЗАПРЯГАЕМ

Спустя год после начала Специальной военной операции на Украине победы еще нет. Но нет и поражения. Более того, есть продолжающееся уже почти месяц наступление. И можно с уверенностью сказать лишь одно: Россия сейчас абсолютно другая, чем была до 24 февраля. У нас теперь другое общество. Другая власть. Другая армия. Другой противник.
И самое главное – совсем иное понимание происходящего. И обществом, и властью, и армией. И, хочется надеяться, противником.

Другое общество
Давайте вспомним, как отреагировало наше гражданское общество на объявление СВО. И дело даже не в том, что всякие актеришки хлопнули дверями и покинули в знак протеста свою страну. Театр еще тот. Многие, очень многие восприняли спецоперацию по меньшей мере с недоумением. А по большому счету – тяжело. Сам Путин множество раз заявлял, что украинцы – братский народ, что воевать с ними мы ни в коем разе и ни при каких обстоятельствах не станем. Не дождутся на Западе братоубийственной бойни – это был главный рефрен всех его выступлений за последние лет десять. И вдруг – на тебе.
Общественное сознание целой страны, тем более такой большой, как наша, так быстро на 180 градусов не поворачивается. Ведь одно дело – когда ты слушаешь, что есть какой-то абстрактный враг, пусть даже и в соседней братской стране, который хочет нам зла. Совсем другое – когда он персонализируется в окопе по ту сторону фронта. И твоя армия должна держать его на мушке. В такого же, как ты, человека персонализируется, с такой же, как у большинства из нас, фамилией, говорящего на том же русском языке.
Для поворота общественного сознания потребовался целый год. Страна не только поддержала, но шаг за шагом подключилась к СВО. Пошли за В. Путиным? Да, последние замеры ВЦИОМ показывают, что ему доверяют 79,1 процента граждан. Пропаганда сделала свое дело? В какой-то степени опять да. Само наше непростое время выплеснуло в активное пространство множество новых, интересных, патриотически настроенных граждан. Они на телевизионном экране, они организуют гражданское общество. Патриотизм, по сути, становится той самой новой идеологией, о недостатке которой твердили в последние годы.
Но наверняка значительно большую роль в перемене отношения к Украине сыграло то, что происходило на фронте. Ведь одно дело было слушать, что есть такое явление – украинский национализм. Совсем другое – его воочию увидеть. Безжалостно разбитые украинцами, оставляемые ими города и поселки, больницы, школы, детские сады… Смерти, смерти, смерти… Издевательства над пленными нашими солдатами, их показательные казни…
Противник перестал быть далеким и абстрактным. Теперь вот он, рядом, во всей своей бесчеловечности. Вчера еще лозунги типа «Режь русню!» или «Коммуняку на гиляку!», все человеконенавистническое и русофобское, что культивировалось на Украине целых тридцать лет, стали жуткой реальностью. И российские граждане поняли, что все очень серьезно, что речь, по сути, идет о выживании нашей страны, нашего народа.
Ответом общества стали тысячи добровольцев в военкоматах, волонтерское движение. Самое интересное, что эти гражданские инициативы не разрушила частичная мобилизация. Да, многие, по некоторым оценкам несколько сот тысяч, сбежали от нее из страны. Что на 150 миллионов не так уж и много. Так сказать, вторая, может быть и даже более многочисленная волна исхода слабых духом и заблуждающихся. Но на ее фоне стало более понятно, кто есть кто, добровольческое и волонтерское движение даже окрепло и расширилось. Из народа просто выплеснулись человечность, стремление помочь, доброта. Самое главное, что мы не отвечаем противнику ненавистью. Скорее всего, это сострадание к населению Украины. В том, что оно не ведает, что творит, и что его используют в черных замыслах. И что ее завоевал Запад.

Другая власть
Персонально наша власть, по крайней мере, на самой ее верхушке, вроде та же, что и год назад. Но вот ее позиция, ее решения уже совсем не те, что были в самом начале СВО.
Изменился прежде всего президент Путин. Его признания, что «надо было начать раньше», что «мы по-настоящему еще и не начинали» и что Меркель и Оланд его «обманули, когда подписывали минские соглашения, чтобы дать время Украине накопить силы, восстановить и укрепить армию для отвоевания Донбасса», дорогого стоят. По сути, они показывают, что президент избавился от остатков иллюзий в отношении Украины и Запада на мирное, через переговоры, разрешение кризиса.
И самое главное – появилась большая определенность в целях и задачах СВО. Ведь поначалу было очень широкое их толкование. Защитить Донбасс, русских в нем, это хорошо. А что с ним дальше делать? Оставить «защищенным» Украине, отправить в самостоятельное плавание или все же присоединить к себе? И как понимать демилитаризацию и денацификацию? Ведь ясно, что только изгнанием нациков из Донбасса эти цели не достичь. Они ведь по всей Украине расползлись, на всех уровнях управления и власти прочно закрепились. Значит, надо до Киева идти? Все эти вопросы обсуждались в нашем обществе, но власть не давала на них четкого ответа.
Теперь же последовали конкретные действия. Присоединение к России новых территорий, четырех прежде украинских субъектов, стало той определенностью, которой ранее так не хватало. Стало понятно, за что воюем. За Россию. В ход пошел термин «освобождение Украины», чего раньше тоже не звучало от первых лиц власти. Динамика высказываний Путина становится все более категоричной. А за ней более категорично говорят и другие политические фигуры в его окружении. Те же В. Матвиенко и В. Володин уже давно перещеголяли в милитаризме покойного В. Жириновского.
Страна хоть и медленно, но переходит на военные рельсы. Понятное дело, информации, на какую мощность сейчас работают военные заводы, сколько их новых открылось, а также что и в каком количестве выпускают, нет. Хотя признание главы «Ростеха» С. Чемезова, что его предприятия нарастили выпуск снарядов в 50 раз, о чем-то говорит. Да и тот факт, что даже в нашем явно не отягченном оборонной промышленностью крае сейчас уже, по словам губернатора В. Владимирова, на нужды фронта работает 46 предприятий, тогда как до СВО было всего одно, свидетельствует о многом.
Президент за время СВО поднял роль и значение армии на прежде небывалую высоту. Героизм наших ребят отмечается государственными наградами, вплоть до высших – звездами Героев России. Очень важный и нужный шаг сделали власти, назначив щедрые выплаты всем участникам СВО, уравняв и в деньгах, и в правах, и в социальных гарантиях контрактников, мобилизованных и добровольцев. Последнее решение – туда же присоединили состав ЧВК.
В СВО реально включены все субъекты Российской Федерации. Мы это видим по работе команды губернатора. Да и всех муниципалитетов. Это и поддержка мобилизованных и их семей, вплоть до регулярных выездов на фронт, и сбор средств, и гуманитарные конвои… И – восстановление новых территорий. Эта работа целиком на структурах власти.
То есть власть и по вертикали, и по горизонтали работает сейчас на победу.

Другая армия
Что бы там ни говорили, как бы ни оправдывали армию, но сегодня уже понятно, что она оказалась не готова к современной войне, в какую вылилась СВО. Ни по форме своей организации, ни по количественному составу, ни по качеству вооружения. И минувший год – год перемен в армии, перестройки, что называется, на марше. Отсюда и большие потери в первые недели, что мы видели на примере ставропольского десантного полка, и неспособность удержать уже завоеванные территории, горькое отступление.
Сейчас уже можно сделать вывод, что в основном проблемы военными преодолены. Поменялась структура управления армией. От бригад – назад, к полноформатным дивизиям. Во главе спецоперации стал второй человек в Вооруженных силах страны, начальник генерального штаба В. Герасимов. Заменены руководители военных округов. Армия из обезличенной приобретает, если так можно выразиться, фамильное лицо. Мы знаем теперь имена многих своих генералов, полковников, лейтенантов, рядовых, что они сделали и чем отличились.
Когда начинали СВО, гуляла цифра 150–200 тысяч. Число наших военнослужащих, задействованных в спецоперации. Теперь к ним еще добавились национальная гвардия, добровольцы, ЧВК, 300 тысяч мобилизованных. Называются цифры уже 500–600 тысяч. То есть количественно воюющая на Украине армия с нашей стороны выросла за год по меньшей мере втрое.
Меняется и вооружение. Новые его модели, о которых мы узнавали только на военных парадах, уже применяются в боевых действиях, что видно по информационным сводкам.
Пришел опыт ведения боев, а с ним – и сократилось число потерь. Во всяком случае, сейчас, по оценкам западных экспертов, наши потери в 7–8 раз меньше, чем у противника.
Опять же, когда начинали, не хватало многого, вплоть до самого необходимого – касок, бронежилетов, беспилотников. Сегодня эти проблемы решены.

Другой противник
Мы столкнулись с противником, которого, оказывается, не знали. Затевая СВО, думали, что большая часть братского народа воспримет ее начало, как освобождение. Но ошиблись. Оказалось, по ту сторону границы эта самая большая часть люди, которые уже не считают себя частью русского мира. Более того, видят в русском мире своего злейшего врага. Хотя сами являются русскими. И соответствующим образом сопротивляются.
Да, есть те, кто не хочет идти на фронт. Сцен сопротивления мобилизации в социальных сетях достаточно много. Но те, кто на фронте, сражаются упорно. И в плен не очень-то и сдаются. Получается – идейные нацики.
Таков результат тридцатилетнего переформатирования сознания. Когда людям без устали вбивали в голову, что они особенные, исключительные, они лучше других уже потому, что украинцы. И параллельно – что другие, которые живут рядом, хуже, чем они. Да еще и враги, от них все беды и в прошлом, и в настоящем, и в будущем. Русня, орки, азиаты, дикари… Отсюда и убежденность, что им, особенным да исключительным, все можно. Что они выше морали и закона. Выливающаяся в зверства с военнопленными, в пальбу по площадям мирных городов, в расстрелы из орудий больниц, школ, детсадов…
Лучшее средство от головной боли – гильотина. Поэтому кадры самой настоящей мясорубки в украинских окопах, чуть ли не ежедневно появляющиеся в сетях, как трагедия братского народа нами уже не воспринимаются. Никто, разумеется, не злорадствует, как никак люди, просто все уже относятся к их гибели, как к неизбежному. Понимаем, что по-другому уже не выйдет. Думали, что получится, в самом начале СВО. Предлагали это самое другое – мир и безопасность на своих границах, но впустую. Теперь иллюзии пропали. Не хотят люди мира, умереть хотят за свою укро особенность и укро исключительность, за свой укро нацистский выбор – пожалуйста. Ваше решение.
Но наш противник сегодня не только в том смысле, что мы другого ожидали. Он другой в смысле самом прямом. Он – уже не столько украинец, сколько европеец. Потому как и число наемников из европейских стран в украинских окопах растет как на дрожжах, и количество поставляемого Украине все более современного и разрушительного оружия увеличивается в арифметической прогрессии. Наш противник уже – НАТО и к нему прилепившиеся. И в первых рядах этих прилепившихся, Украина. Три, а по некоторым подсчетам и четыре десятка европейских стран теперь наш противник.
Так много против нас слетелось воронов еще и потому, что мы дали слабину, отступили. Из под Киева, на Харьковском фронте, на Херсонском… Сравнение карты фронтов на 21 марта прошлого года и на 21 февраля этого показывает, что мы отдали половину того, что тогда, за первый месяц СВО, заняли. И воронам показалось, что уже можно садиться на Россию и рвать ее на куски. Покажем слабину и дальше – число воронья увеличится. И наоборот, силу покажем, успехи на фронте вроде побед и продвижения на запад – количество желающих оторвать от России резко уменьшится.
Именно поэтому все чаще раздающиеся сейчас слова, что нам нужна только победа, что надо идти до Киева, а то и до Львова – не пустой звук.
Осталось совсем мало: чтобы верховный главнокомандующий поставил это главной целью спецоперации.
И еще. Похоже, НАТО и примкнувшие к ней добровольно присоединились к поставленной Путиным задаче демилитаризации и денацификации Украины. В том смысле, что подставляют себя вместо этой страны. И цель нашей СВО, таким образом, плавно переходит в задачу демилитаризации и денацификации стран НАТО и примкнувших к ней.