Вы здесь

ПОМЯНИ ИХ, РОССИЯ

Сообщение об ошибке

Notice: Undefined variable: o в функции include() (строка 601 в файле /www/vhosts/st-vedomosti.ru/html/themes/bartik/images/bg.jpg).

ПОМЯНИ ИХ, РОССИЯ
Наталья МАКАГОНОВА

Задумывались ли вы когда-нибудь о том, что все мы живем в окружении свидетелей недавнего прошлого? Еще живы бабушки и дедушки, ветераны войны, бывшие репрессированные, блокадники Ленинграда, вынужденные переселенцы, целинники - свидетели полувековой истории родной страны. Есть события, широко освещенные в литературе, искусстве, о них сложены песни и стихи. Но есть страницы истории, о которых не принято было рассказывать, да и вообще упоминать не рекомендовалось. Потому что стране было стыдно перед самой собой... 30 октября в истории нашей великой многострадальной России особенный день - это День памяти жертв политических репрессий. Он вобрал в себя и торжество жизни, и глубокую скорбь, и презрение, осуждение палачей тоталитарного режима, поправших закон, человечность, совесть.
Сейчас кажется невероятным, что практически любой из советских людей мог попасть в «места не столь отдаленные» за неосторожно брошенное слово, непочтительное отношение к имени Сталина, а то и просто по «стуку доброжелателей». Тогда это называлось ведение антисоветских разговоров, контрреволюционной деятельностью.
Сколько людей стало жертвами террора в советское время, не может сказать никто. Данные об этом противоречивы и зачастую сфальсифицированы.
На колоссальной территории СССР - от Сибири и Урала до Тихого океана - в этом аду были расстреляны либо погибли от холода, голода и непосильного труда десятки миллионов человек.
Никто в Стране Советов не чувствовал себя в безопасности. Никто, ложась спать, не знал, удастся ли ему избежать ночного ареста. Правый и виноватый, герой Октября и враг революции, старый большевик и беспартийный, народный комиссар и рабочий, крестьянин и маршал - все в равной мере становились заложниками системы.
Столько несправедливости и жестокости и во имя чего?!
Репрессии в годы Большого террора проводились планово. В секретных указаниях партии, в приказах НКВД определялись сроки проведения отдельных операций, группы и категории населения, подлежащие арестам и расстрелам. Выделялись «лимиты» - плановые цифры арестов и расстрелов по каждому региону. Изменения «контрольных цифр» в сторону увеличения должны были согласовываться с Москвой и получить одобрение. Увеличение «лимитов» утверждалось на Политбюро ЦК ВКП (б).
В Ставропольском крае издано 13 томов Книги Памяти жертв политических репрессий, в которые внесено 55 тысяч имен реабилитированных земляков.
Только в 1937 году по политическим статьям на Ставрополье было осуждено почти 6 тысяч человек. Возможно, цифра 6000 не впечатляюща. Не миллионы и даже не сотни тысяч. Однако это - только за двенадцать месяцев. Однако это - только в одном регионе, численность населения которого многократно меньше, чем сейчас. 6000 человек за 12 месяцев - это примерно 500 человек в месяц. Это 15 человек ежедневно. Пятнадцать чьих-то пап, мам, братьев и сестер. А прибавьте, что супругов сажали как членов семьи изменников родины, детей - как детей врага народа. Власти не щадили даже младенцев. В народе их окрестили «сталинскими сиротами». Репрессии против детства не поддаются обычному разумению. В 30-е годы советские суды могли приговорить подростка к высшей мере наказания, если ему исполнилось 12 лет. Жутко становится, когда читаешь, как отбирали полугодовалых ребятишек у арестованных жен «врагов народа», собирали и направляли по гулаговским путевкам. А тем, кто оставался на свободе, приходилось жить со страшным клеймом - «семья репрессированного», «дочь/сын врага народа».
Галина Владимировна Сакович родилась в 1931 году на Урале, в счастливой и дружной семье. Она была младшим, вторым ребенком. Ее отца арестовали, когда ей было 6 лет, в августе 1937 г. Ночью в дверь дома постучали. Люди, одетые в штатское, без всяких объяснений велели отцу собраться и проследовать за ними.
Семью репрессированного попросили оставить свой дом. Жене «врага народа» и ее детям нельзя было находиться среди «строителей» светлого будущего. Работники НКВД отвели на сборы всего несколько часов.
«Мы уехали жить к бабушке, в небольшой городок близ Северного Урала, - рассказывает Галина Владимировна. - Она жила в собственном маленьком домике на окраине города.
Отец сидел в тюрьме в Нижнем Тагиле. Мама часто ездила туда, хлопотала, пыталась доказать, что отца забрали по ошибке, что он ни в чем не виноват. Естественно, толку не было никакого. Однажды она меня взяла с собой. Помню, огромный барак за колючей проволокой, толпа женщин у ограды, охранники с автоматами. Мама мне говорит: «Галя, там твой папа!». Не знаю, каким образом мне удалось проскочить сквозь ограду, подбежать к стене барака и закричать: «Папа, папа». И тут меня схватил подоспевший охранник, с силой швырнул в толпу и закричал: «Не распускайте своих щенков!»
Затем арестовали маму. Жить было очень трудно, бабушка уже старенькая. Питались тем, что удавалось вырастить на своем огороде и тем, что дарил лес.
Осенью я пошла в 1 класс. Мне как-то повезло, меня не трогали ни учителя, ни одноклассники. А сестру, ей было 13 лет, травили, однажды даже толкнули с лестницы за то, что она «дочь врага народа»
Через 10 месяцев вернулась мама. Худая, больная - заключение подорвало ее здоровье.
Еле-еле устроилась на работу, ее никуда не брали. Чтобы прокормить семью, она была вынуждена работать с утра до поздней ночи. На долю «врагов народов» и их родственников приходилась самая тяжелая, грязная, и низкооплачиваемая работа. Средств от этой работы хватало только на то, чтобы не умереть с голоду. А людского презрения, а порой и нескрываемой ненависти на долю семьи выпадало с лихвой. Мы рано распрощались с детством. Нашими постоянными спутниками стали голод и нужда. Хлеб был редким лакомством».
Галина Владимировна в то время вряд ли задавалась вопросом, где ее отец. Да и не помнила она его. Большинство ее сверстников, чье детство пришлось на 30-40-е годы, росли без отцов. Но подрастая, Галю тревожил этот вопрос все больше и больше. Расспрашивать мать было бесполезно. В семье эта тема была под запретом. Ценой молчания мать стремилась оградить детей от новых страданий. В своем молчании мать была не одинока. В то время многие лишь в душе хранили память о внезапно исчезнувших отцах, мужьях, братьях. Главной причиной молчания был страх за детей.
Владимир Адамович Сакович был расстрелян в 1939 году. Где он похоронен, неизвестно до сих пор.
Даже самое трудное детство имеет свои радости. Для Вали самой большой радостью была школа. Она много читала, хорошо училась. Но началась война, в 13 лет пришлось идти работать, тем более, мама попала в больницу с онкологическим заболеванием. Нужно было кормить семью, зарабатывать продовольственные карточки.
Потом Галя окончила школу, техникум, поступила в педагогический институт.
В это время начинается эпоха «оттепели». Доклад Н.С. Хрущева на XX съезде партии в 1956 г. «О культе личности Сталина» произвел эффект разорвавшейся бомбы. Народу тяжело было осознавать, какие беззакония творились в стране более четверти века.
В этот период Галина Владимировна получила сведения об отце. Это была справка о посмертной реабилитации.
Потом была аспирантура в Москве и приглашение приехать на работу в Ставропольский педагогический институт, где Галина Владимировна проработала 20 лет.
Когда в 90-е годы с экранов телевизоров и газетных страниц полилась открытая информация о бесчинствах сталинской эпохи, с ее арестами, лагерями, расстрелами, не могла сдерживать слез, наблюдая за этим.
Тогда же были открыты архивы для родственников репрессированных, чтобы они могли сами ознакомиться с судьбой близкого человека. Там побывали многие. Очень часто такое ознакомление было последним сыновьим или дочерним поклоном памяти своих родителей, памяти своих дедов, памяти тех, кто или сгинул в ГУЛАГе, или, если и вернулся из-за колючей проволоки, то так и не дождался реабилитации. Галине Владимировне удалось дважды прочитать дела своего отца. Одно - следственное, второе - лагерное. Из лагерного дела ей удалось забрать фотографию. Это единственная фотография, которая у нее есть. Спустя почти 60 лет она смогла посмотреть на родного человека.
Галина Владимировна Сакович после выхода на пенсию на общественных началах работала в краевой общественной организации жертв политических репрессий, принимала активное участие в создании 13 томов «Книги памяти жертв политических репрессий в Ставропольском крае», написала и издала книгу «Повороты судьбы», в которой рассказывает о судьбе своей семьи.
30 октября она и другие ставропольцы, дети и родственники незаконно пострадавших людей, бывшие политзаключенные соберутся у мемориала «Холодный родник», где вместе со всей страной склонят головы перед памятью тех, кто безвинно был сослан в неволю, расстрелян, потерял своих близких.
Миллионы людей в лагерях и ссылках безуспешно пытались найти ответ на вопрос: «За что?». Никто не объяснял за что. За то, что «чужой» национальности, за то, что родители неблагонадежны, за то, что попал в плен, да мало ли за что можно было на всю жизнь получить позорное клеймо «враг народа». Те, кто еще вчера был уверен в том, что живет в «самой счастливой и справедливой» стране, а завтра становился изгоем и всю жизнь мучительно искал ответ на вопрос: «За что?»
Дорога в «светлое будущее» столь обильно полита кровью, что у нормального человека это вызывает оторопь.
Чтобы управлять страной, государство создало систему насилия, которая обеспечивала ему полное подчинение народа. Частью этой системы была обширная закрытая структура советского госаппарата, известная как ГУЛАГ. С начала 30-х годов лагеря становятся неиссякаемым источником бесплатной рабочей силы и инструментом массового уничтожения людей.
Сами по себе лагеря принудительного труда не представляются уникальным явлением в новейшей истории. Во многих странах они существовали до Сталина и существуют до сих пор. Но нигде и никогда они не имели таких масштабов. Возводимые города, заводы, дороги, каналы, горнодобывающие предприятия представляли собой лагерные зоны. Ни один заключенный не должен даром есть свой хлеб; каждый был обязан приносить пользу государству, не требуя при этом оплаты за свой труд. Чтобы заставить заключенных трудиться, за невыполнение ежедневной нормы им на следующий день урезали паек. Тяжелый, поистине рабский труд выдерживали немногие. Так, на Беломоро-Балтийском канале работали около ста тысяч человек, а смертность там достигала иногда семисот человек в день. Зато канал был построен за 20 месяцев.
В самом страшном 1937 году с санкции Сталина было официально разрешено применение пыток к арестованным.
Арестованных, которые старались доказать свою невиновность и не давали требуемых показаний, как правило, подвергали мучительным истязаниям. К ним применялись так называемые «стойки», «конвейерные допросы», заключение в карцер, содержание в специально оборудованных сырых, холодных или очень жарких помещениях, лишение сна, пищи, воды, избиения и различного рода пытки. Выдержка из воспоминаний репрессированного: «...Били жестоко, со злобой. Десять суток не дали и минуты сна, не прекращая истязаний. После этого послали в карцер.... По 7-8 часов держали на коленях с поднятыми вверх руками или сгибали головой под стол и в таком положении я стоял также по 7-8 часов. Кожа на коленях вся слезла, и я стоял на живом мясе. Эти пытки сопровождались ударами по голове, спине».
Еще в школе, прочитав в романе А. Рыбакова «Пепел и прах» (продолжение «Дети Арбата») размышления Сталина: «... ...почему-то Ваня Будягин не стал «выполнять приказ партии». Уж как его ломали! Он специально посылал Андреева посмотреть. Андреев посмотрел и упал в обморок, какой слабонервный оказался член Политбюро. Человек, который смотрит, падает в обморок, а человек, с которым все это делают, не падает. Значит, крепкий человек», я так и не могу себе представить, как надо издеваться над человеком, что даже палачи в обморок падали.
А вот отрывок из письма В. Мейерхольда, советского режиссера, расстрелянного в 1940 году:
«Меня здесь били, больного шестидесятилетнего старика, клали на пол лицом вниз, резиновыми жгутами били по пяткам, по спине, по ногам... И когда эти места ног были залиты обильным внутренним кровоизлиянием, то по этим красно-сине-желтым кровоподтекам снова били этим жгутом, и боль была такая, что казалось, что на больные чувствительные места ног лили крутой кипяток... Этой резиной меня били по лицу, размахами с высоты... Я кричал и плакал от боли... Лежа на полу лицом вниз, я обнаруживал способность извиваться, корчиться и визжать, как собака, которую плетью бьет хозяин...»
Когда читаешь такое, понимаешь, что нет в мире ни весов, ни иных точных приборов, позволяющих определить объем и уровень ужасающих душевных и физических страданий, которые выпали на долю наших соотечественников: зверские пытки, тяжелейший рабский труд, бесконечные унижения и оскорбления человеческого достоинства, тотальный голод и нестерпимый холод Сибири и Крайнего Севера, с их пятидесятиградусными морозами, какими «славилась», например, знаменитая Колыма с ее кошмарными лагерями.
Подсчитать точное количество жертв политического террора очень трудно. Но демографы полагают, что в результате революций, войн, террора и голода страна потеряла в период с 1917 до 1954 года до 49 миллионов человек. Количество же пострадавших вообще не поддается исчислению.

Номер выпуска: 
Оцените эту статью: 
Голосов еще нет