Для чего живем?

Для чего живем?

Мы встретились случайно в поезде, в почти пустом плацкартном вагоне - две одинокие души. Молодая девушка и старенький дедушка с грустными глазами. Он сидел, насупив седые брови, у него было серьезное лицо и какая-то тень на нем, скорее печать тоски. Таких людей всегда отличаешь, они ходят с высоко поднятой головой, но у них всегда немного ссутулены плечи. Уголки плотно сжатых губ опущены, из-за этого они покрыты вертикально прорезанными морщинами. Таков был и мой попутчик.

Я боялась, что он не захочет говорить вообще. 15 часов молчания, именно столько предстояло ехать мне, - это слишком много.
- Откуда едешь, доченька? - спросил он меня первым.
Я назвала станцию.
- А вы?
Старик молчал, еще больше нахмурившись. Я подумала, что теперь он мне ничего не скажет.
- Вот такая она - жизнь, - произнес он через несколько минут, когда я обернулась к окну. - Вся она - дорога, как ее пройдешь, так и проживешь. Вечно идем куда-то, бежим, едем, спешим жить. Ан, глянешь, а жизнь уже прошла. И чего ждать теперь... когда Господь к себе заберет?
Горечь проскользнула в его словах.
- Не говорите так, - попыталась я как-то утешить старика. - Вам еще жить да жить. У вас, наверное, дети, внуки есть. Вы им нужны.
- Если бы...
Игнат Яковлевич рассказал, что ездил к дочери, навестить, внуков повидать. Думал, мало уже осталось, вдруг так и не увидит перед смертью.
В эту длинную ночь мне пришлось стать свидетелем того, как он заново переживал всю свою жизнь.
Она сложилась у него нелегкая. Сам он никогда не видел матери, от отца доброго слова не слышал, и хотел все свое нерастраченное тепло подарить детям. Хотел быть уверенным в том, что они такого никогда не испытают.
Мальчишкой он ласковым был, но мачеха никогда по голове не погладит. Детство было тяжелое, жили в селе большой семьей, еды на всех не хватало, он всегда оставался лишним, чужим для своих сводных братьев и сестер. И юности не пришлось радоваться: началась война, Великая Отечественная. В 15 лет родственники наскоро его поженили на сиротке - девочке совсем еще - и отправили на войну никому не нужных детей. Вместо своих.
Страшное было время. Голод, холод, война... Жену звали Рая, Раиса. Милая, голубоглазая девчонка. Они делились всем, и последним куском хлеба. Возможность увидеться выпадала редко. Хоть и жили они вместе, как супруги, но 1,5 суток дежурила она, неделями пропадал он. Потом его Раечку перевели, теперь она охраняла пленных, далеко от него. Кто заботиться о ней будет, волновался молодой Игнат.
Простой солдат, рядовой, ничем не отличившийся. Как-то собирали дрова в лесу. Взявшись за сухую ветку акации, он тащил ее к лагерю, рядом шел угрюмый тридцатилетний Андрей. Игнат приостановился, в голове мелькнула безумная мысль - или сейчас, или никогда. Не могу больше. Бежать. Андрей не поднимет шума. Я успею далеко уйти, пока спохватятся. Андрей тоже остановился и посмотрел на Игната в упор, почувствовав, что тот задумал недоброе. «Не надо», - говорили его глаза. Пятнадцатилетний мальчишка совсем не думал о том, что потом его заклеймят черным словом «дезертир». Все равно, что враг народа.
А в это время его Раису посадили на гауптвахту за то, что заснула на посту. Не было сил дежурить сутки напролет, но людей было мало.
- Ты, мальчишка, ничего не понимаешь, - тащил Андрей упиравшегося Игната. - Ты должен остаться, слышишь, должен!
- Все равно убегу, - шептал Игнат.
Я слушала рассказ старика, и мне казалось, что сама я иду вместе с ним по лесу, а в голове проносилось: Великая Отечественная, миллионы погибших, раненых, Сталинградская битва, сражение под Прохоровкой, 9 мая.
Война закончилась, но отголоски ее еще долго продолжали звучать в советских людях. Потом жизнь нормализовалась. У Игната и Раисы теперь была полноценная семья - подрастали дети: два сына и красавица дочь. Молодые родители испытали всю радость своего положения: первый шаг, первое слово, первый зубик. Незаметно дети выросли, уехали учиться в город. Счастьем становились для родителей их нечастые приезды.
Потом дети обзавелись собственными семьями и стали появляться все реже, реже. А Игнату с женой так хотелось еще оберегать и наставлять их, они ведь совсем несмышленые, молодые еще. Дни шли за днями, постепенно желание заботиться превращалось для родителей в постоянную тоску и ожидание, которое затем переросло в обиду.
Год назад Игнат Яковлевич остался один. Его спутница, одна на всю жизнь, ушла, окончила свой путь. На похороны приехали дети, и опустевший много лет назад дом вновь оживился, наполнился звонким детским смехом внуков и топотом маленьких ножек. Но опустившаяся после них тишина стала для старика просто невыносимой. За год его здоровье сильно пошатнулось. Он понимал, что ему недолго осталось, решил дочь повидать.
Дед замолчал. Я поняла, что дальше он просто не сможет говорить. С мыслями о старике я задремала. Мне казалось, что он задает себе один вопрос: зачем я прожил эту жизнь, если теперь я один и никому не нужен?
Проснулась я от солнца, которое ослепительно сияло и играло лучами в небольшом оконце поезда. Вспомнив вчерашнюю ночь, открыла глаза. Я была одна. Игнат Яковлевич сошел рано утром, наверное, не захотел будить, и потому не попрощался. Или просто... пожалел о том, что открылся чужому человеку.

Гуля ДЖУМАКАЕВА.