Груз 200

Груз 200

Этой ночью мне не спится. Завтра ответственный день. Уже полгода я здесь, в горах. Вспоминается первый день.

Мы ехали по пыльной дороге, степь да степь кругом; было такое ощущение, что никогда не доберемся до пункта назначения. Все были напряжены до предела, автоматы держали наготове. Нас предупредили, что напасть могут в любой момент, но хотя это было маловероятно в степи, тревога не покидала. В голове проносились обрывки где-то услышанной песни «...холодным грузом, грузом двести...». Через четыре часа пути под немилосердно палящим южным солнцем уставшие, но довольные, что пока все обошлось без происшествий, мы наворачивали перловку под тентом защитного цвета. Это была последняя остановка у наших. Дальше по назначению нас направили в один из горных районов. Для новичков словосочетание «горная местность» было немного устрашающим. Каждый знал, что если судьба ему не улыбнется, то... Подбадривая друг друга и знакомясь ближе, мы коротали время в разговоре. Он шел вяло. Думали о том, что ждет нас сегодня, завтра, послезавтра, но рассказывали о доме, о проводах, о жизни на гражданке.
Полгода прошли мигом, но бывали дни, когда тоска и ожидание сводили с ума. Мы теряли одних, на их место приходили другие. Человек может привыкнуть ко всему. Привыкли и к страху. Не было дня, когда не происходили перестрелки. Наш пункт находился недалеко от границы, мы не должны были пропустить ни единой души. Нам нельзя было ошибиться.
Горы, кругом горы, деревья. Считать дни - плохая примета. Мы вслух никогда не обсуждали, но каждый знал, что после этой ночи он еще на один день ближе к дому. Мы с Русланом часто лежали и молча смотрели в звездное небо. Говорят, самая крепкая дружба - армейская. Никогда не забыть человека, который поделился хлебом, спас тебе жизнь. Такое запоминается на всю жизнь. Я знал, и он знал, что там, на гражданке, мы будем держаться друг друга.
Осенние дни принесли в горы сырой и холодный воздух. В сентябре противник особо активизировался. Намечалась крупная операция, верхи что-то знали, но нам ничего о предстоящем известно не было. Наша рота охраняла юго-восточную часть леса. Тревожное настроение усиливала хмурая, туманная погода.
В конце октября в часть поступила информация о проникновении на охраняемую нами территорию отряда боевиков. Разведчики. С утра стоял туман. Вечером оперативно собрались на выезд в горы. Четыре уазика, словно жуки, один за другим мчались по неровной дороге. Я и Руслан сидели рядом. Наша машина шла первой. Справа что-то сверкнуло. Как по команде все заглушили двигатели. Пройдя пешком метров 100-200, мы вернулись к машинам. Руслан сел в другой уазик. Я почему-то вспомнил, что его в Саратове ждет девушка, что он из-за нее не хотел идти на войну, но так сложились обстоятельства - и он здесь. Пройдут 1,5 года, он вернется и женится. А она, Марина, - я ее видел на фотографии, такая красивая и жизнерадостная, обязательно дождется Руслана. Он в этом не сомневался. «Она обещала», - любил он повторять.
Мимо, обгоняя нас, пронеслись два уазика. Через секунду раздался грохот, и нас ослепило. Машина, в которой сидел Руслан, наткнулась на растяжку. Ее отбросило взрывной волной. «Нет!» - промелькнуло в голове. С отчаянным криком - «Руслан!» - я бросился к нему, мне казалось, что еще не кончено, что можно спасти его, надо только поспешить. А в голове уже роились бесполезные «если бы»: если бы он не пересел, если бы они ехали помедленней, если бы они не обогнали... Я видел впереди крутящееся колесо перевернутой машины, искореженную груду металла. «Руслан! Только не он. За что? «...Холодным грузом, грузом 200...».
Через два дня, в части, мы устроили свой суд. Пленных было двое: один совсем молодой, наверное, лет 17-18, а второй постарше: рослый, крепко сложенный мужчина, видимо, отец. Они молчали. И от этого мы, словно звери, все яростнее избивали их. Били все. Каждый из нас вспоминал свою потерю. Это было какое-то кошмарное исступление. Я получал удовольствие от своей жестокости. Думал, что так я смогу загладить свою вину перед Русланом. Мне казалось, что в его смерти повинен я. Ведь мог предотвратить. Ведь могло быть по-другому. И от этого злость моя усиливалась.
«Какое мне дело до них, этих верхов? Я не знаю, что я здесь делаю. Зачем предо мной лежит этот окровавленный почти труп 17-летнего мальчика? Придумали жестокую игру, - бил ногами я лежащее тело, - а я тут при чем? Ценой дружбы, ценой жизни, что защищаю я? Война!» - наполнился рот горечью.
По пыльной дороге закрытый грузовик увез цинковый гроб. Я остался здесь, в горах. На завтра назначена масштабная операция. Это мой последний шанс загладить перед тобой вину, Руслан. А помнишь, друг, как в первый раз мы пошли в бой. И ты сказал, что мы обязательно вернемся. Домой вернемся. И я тебе поверил.

Гуля ДЖУМАКАЕВА.